..Когда Невиус делал ему масаж простаты, процесс занимал секунду, просто туда и обратно. Ингрэм исследовал так, как будто исследовал "темные факты”. Фактом была Джейн. Она зажала бутылку между ног, колени были расслаблены, и наблюдала за ним. Ее рот был открыт, показывая большую щербинку между зубами.
Что-то резко проскочило между ними, симпатия, которая была выше общепринятых стандартных значений. Она охватывала и заключала в себе эти значения, сострадание, влечение, нежность, всю физиологию процессов нервной системы, сердцебиение и секрецию, огромную силу сексуального возбуждения, притягивающего его к ней. И все это в то время пока Ингрэм копался пальцем в его заднице.

"Таким образом, вся экономика бьется в конвульсиях”, сказала она, "потому что человек просто перевел дыхание.”
Он чувствовал датчик УЗИ в своем заду. Ингрэм двигал им и пытался увидеть как можно больше. Инородное тело причиняло ему невыносимую боль, он безумно хотел закончить столь болезненную процедуру, результаты которой высвечивались на экране. Время от времени, когда он не смотрел на Джейн, Эрик поглядывал на монитор компьютера.

"Ты стискиваешь бутылку с водой.”
"Это такой мягкий пластик.”
"Ты стискиваешь ее и сейчас задушишь.”
"Не в этом дело.”
"Это сексуальное напряжение.”
"Это ежедневная нервотрепка.”
"Это сексуальное напряжение,” сказал он.

Он попросил Ингрэма дотянуться свободной рукой до пиджака на вешалке и выудить оттуда темные очки. Коллеге удалось. Эрик надел очки.

"День как этот.”
"Что?”, спросила она.
"Мое настроение меняется. Но пока я жив и здоров, я силен. Ты знаешь, что я вижу, когда смотрю на тебя? Я вижу женщину, которая хочет быть бесстыдной. Скажи мне, что это неправда. Ты хочешь потакать своему телу в безделье и в полноте жизни. Вот поэтому ты бегаешь, чтобы избежать пассивности в твоей жизни. Скажи мне, и я изменю это. Ты сама не можешь с этим справиться. У тебя все на лице написано, причем редко увидишь на чьем-либо другом лице. Что я вижу? Что-то ленивое, сексуальное и ненасытное.”
"Мне так удобно.”
"Эта женщина сидит внутри тебя. Что я вижу? Сейчас я гораздо более взволнован, чем был со времен безумных подростковых ночей. Взволнован и смущен. Смотрю на тебя - и у меня встает, хотя ситуация рьяно не располагает..”
"Эта ситуация не станет для тебя проблемой. Она не будет иметь развития в психологическом плане”, сказала она. "И всегда будет говорить тебе, что происходит у тебя за спиной.”
"Опять тоже самое. День как этот. Когда я смотрю на тебя, то чувствую буквально электрическое напряжение. Скажи мне, что ты не чувствуешь тоже самое. В ту минуту, когда ты села здесь в своем костюмчике для бега. Это какой-то прискорбный случай иудейско-христианского бега трусцой. Бег – это не для тебя. Я смотрю на тебя и вижу, кто ты на самом деле. Ты – мокрая, пахнущая. Ты женщина, которая рождена, чтобы сидеть здесь на этом кресле, пока мужчина говорит ей, как она возбуждает его.”
"Почему мы никогда не проводили вместе время таким образом?”
"Секс отыскивает нас. Секс видит нас насквозь. Вот почему это так сокрушительно. Это избавляет нас от всяких приличий. Я вижу рядом с собой обнаженную женщину, в изнеможении и желании, поглаживающую пластиковую бутылку, зажатую между бедер. Должен ли я думать о ней как об управленце и матери? Она видит мужчину в унизительной позе. Разве это тот человек, которым я являюсь, со спущенными до лодыжек штанами и оттопыренной задницей? Какой вопрос он может задать себе из такого положения? Глобальные вопросы, над которыми бьется наука. Почему так, а не эдак? Почему музыка, а не шум? Прекрасные вопросы странным образом посещают его в этот унизительный момент. Или он ограничен в перспективе, думая в этот момент только о себе? Думая о боли.”

Боль была локализована в одном месте, но, казалось, она поглотила все вокруг. Было так больно, что слова и звуки с улицы невыносимо звенели в его голове, ему казалось, что болит все тело, каждая клетка, каждый атом его естества. Адская боль, однотонная и тягучая. Он не мог совладать с собой от боли, как будто бы его мозг был на грани взрыва, хотя болел не мозг, а мочевой пузырь. Врач все еще копался внутри него. Он мог думать и говорить о других вещах, но чувствовал только боль. Весь мир сжался до размеров его железы, до этого обжигающего факта его биологии.

"Сожалеет ли он о собственном отказе от достоинства и гордости? Или это тайное желание к самоуничижению?" Он улыбнулся Джейн.
"Является ли его мужество обманом? Любит ли он себя или ненавидит? По-моему, он сам не знает. Или все меняется каждую минуту. Или вопрос настолько неясный относительно того, что он делает, что он не может разобраться в нем, чтобы ответить.”

Он думал, что он совершенно серьезен. Вовсе не думал, что говорит это для пущего эффекта. Это были серьезные вопросы. Он знал, что вопросы серьезные, но не был в этом уверен.

"В такой день как этот. Он щелкает пальцами, и вспыхивает пламя. Очень чувственно, созвучно его настроению. Произойдут вещи, которые в нормальном состоянии произойти не должны. Она знает, что он имеет в виду, что им даже не надо прикасаться друг к другу. То, что происходит с ним, происходит и с ней. Ей необязательно лезть под стол и отсасывать у него. Слишком банально, чни ее, ни его не интересует. Напряжение, эмоциональная обстановка очень сильны между ними. Пусть это напряжение проявит себя. Он видит как она наслаждается, и чувствует, что его тазовые мышцы начинают дрожать. Он говорит, "скажи мне остановиться, и я остановлюсь” Но он не ждет ее ответа. Еще не время. Хвостики его сперматозоидов уже хлещут в нетерпении. Она его возлюбленная, любовница и вечная шлюха. Ему не нужно творить то невыразимое, что он хочет сотворить. Ему нужно это лишь выговорить. Потому что они уже вышли за рамки любых моделей принятого поведения. Ему нужно лишь сказать слова.”
"Так скажи это.”
"Я хочу выебать тебя бутылкой - медленно и не снимая темных очков." ..

Космополис. Дон ДеЛилло